[sailormoonfest]

4-17. Мичиру/Усаги. Преканон, мимолетная встреча, о которой обе потом забудут.

@темы: Выполнено, 4 Тур, Усаги Цукино, Мичиру Кайо

Comments

[Гость]

Получился скорее джен, и встреча не слишком мимолетная, упс. Они - демоны в японской мифологии.

2146 слов, G

Мичиру Кайо поссорилась со всеми одноклассниками.
Если быть совсем точной, это одноклассники поссорились с ней. Мичиру догадалась об этом, когда на первой перемене у нее утащили пенал, на второй — насыпали мела в тетрадь, а на третьей — начертали на парте несмываемыми чернилами «ОНИ». После этого Мичиру оставалась на перерывах в классе, поэтому больше вредительства не последовало, зато за обедом Изуми, разливая по тарелкам карри, тряхнула рукавом над порцией Мичиру и выпустила в рис огромного таракана с оборванными крыльями.
Мичиру оценила храбрость Изуми. Она спрятала таракана в карман, туда, где хранился ее жезл, и подумала, что ее пребывание в этой школе будет очень недолгим, потому что она перевелась всего две недели назад, а дети снова ее не любят. Хотя она совсем ничего не сделала. И что ужасно обидно молчать и терпеть, но по-другому никак нельзя — Мичиру должна была помнить, что она не простой ребенок, а особенный, а значит, и ответственность лежит на ней.
Ответственная Мичиру не стала стирать надпись с парты, потому что она ей понравилась, и была оставлена после занятий. На столешницах, как известно, писать нельзя, а жаловаться на ребят было ниже гордого двенадцатилетнего достоинства Мичиру. Она напомнила себе про ответственность и принялась тереть шваброй черные полосы от каблуков на полу — одноклассники, узнав о наказании, не замедлили внести в него свою лепту. Кто-то еще и растянул бечевку между стульями, но это было уж совсем глупо, хотя развязывать узлы было очень трудно. Если бы у Мичиру были длинные ногти, она бы справилась быстрее, но музыкантам ногти отращивать нельзя, а еще нельзя играть в волейбол, есть мороженое, когда захочется, и отлынивать от сольфеджио. Которое началось семь минут назад. Мичиру и рада бы была поспешить, но ее ведь наказали, а значит — ничего не поделать, придется пропустить.
Когда она наконец вышла на крыльцо школы, ее встретил безлюдный двор. Мичиру удивилась — как могло выйти, что машина уехала, не дождавшись ее? Может, шофер решил, что она опять отправилась на музыку сама, никого не предупредив? Если этот вариант верен, то жаловаться не на что — сама виновата, не веди она себя так своенравно, сейчас бы не было проблем.
Хотя проблем и правда не было. Мичиру не имела ничего против одиночества, и против прогулки тоже, к тому же, она уже прогуляла сольфеджио, так что можно было не торопиться домой. Ругать ее все равно было бы некому. Можно было уйти куда глаза глядят, далеко-далеко, за горизонт, туда, где нет ни одноклассников, ни слуг, ни учителей, никого-никого, где она будет одна, будет смотреть в небо и слушать песню ветра.
Так Мичиру и сделала. Она вышла на шоссе и села в первый попавшийся автобус, не посмотрев на номер, потому что если смотреть — то какая же это игра. Она заплатила за проезд и встала впереди, за водителем, чтобы смотреть в лобовое стекло. Главное — не запомнить случайно дорогу, но автобус так петлял, что об этом можно было не беспокоиться. Хорошо бы он ехал за город! Хорошо бы он выехал на реку! Хорошо бы он свернул с дороги в лес и проехал под двумя склоненными друг к другу деревьями, потому что всем известно, что это никакие не деревья, а арка, и, пройдя под ней, можно увидеть вторые лица на затылках стоящих рядом людей.
Автобус надежд не оправдал. Он пропетлял через полгорода и выехал на какие-то скучные окраины, где располагался его скучный автобусный парк. Мичиру спешилась между высоким серым домом-муравейником и пустырем и села на поребрик, постелив себе вырванный из тетради лист. Слушать ветер здесь было бы бесполезно, так что теперь по правилам игры требовалось определить стороны света, вспомнить карту города и идти в направлении дома. Предположительном. Однако Мичиру не хотела вставать. Это было просто нечестно — пропустить занятия и проехать так далеко, чтобы ничего не получить в результате. Пунктирная линия должна вести к сокровищу, и пусть сундук будет пустым, лишь бы он все-таки был! Пустой сундук — это все-таки пустой сундук из-под сокровищ.
Мичиру обошла микрорайон, заглянула в подъезды, посидела на детской площадке. Она посчитала местные магазины — два продуктовых, один цветочный, один «все для шитья». В последнем она купила большую зеленую бусину, бросавшую холодный глубокий отсвет Мичиру на ладонь и похожую на морскую темную воду с глазастыми рыбами и огурцами-голотуриями. После этого Мичиру отправилась обратно на детскую площадку — бусину полагалось зарыть в песочнице, чтобы ее нашла маленькая девочка и бусина стала волшебной.
Пока она обходила заведения, площадка ожила — видимо, у детей закончились кружки и они высыпали гулять. Мичиру подошла поближе. Конечно, ее план теперь было невозможно привести в исполнение, но Мичиру нравилось смотреть, как играют ребята. Особенно если это были дети из одной семьи. Особенно если это были дружные дети, которые много смеялись. Не такие дети, как одноклассники Мичиру и как она сама.
— Дурочка с переулочка, — сказал один из мальчиков. Они стояли вокруг сломанных гигантских шагов и смотрели на кого-то в центре.
— Жирная, — сказала высокая девочка справа от мальчика. — Жирная и уродина.
— Двоечница и рева, — теперь говорил кто-то по ту сторону круга, кого Мичиру не видела.
— Учительнице пожаловалась, у-тю-тю-тю!
— На себя бы сначала посмотрела!
— Тупица!
— Пискля!
— Хуже всех!
— Я видел твои трусы!
— Я видел, как ты целовалась с жабой!
— Я видела, как ты ела козявки!
— Давайте ее выпорем!
Одна из девочек шагнула вперед, нагнулась и подняла с земли тонкий прут. Остальные загалдели, раздались злорадные смешки. Дети явно одобряли идею.
— Держите ее за руки и за ноги, — сказала девочка с прутом. — Каждый пусть хлестнет по два раза, а Накамура три, потому что это из-за нее его наказали.
— А куда можно хлестать?
— А куда хочешь! Только так, чтобы из-под одежды не было видно.
Дети сгрудились, потом часть из них отошла, открыв Мичиру сцену наказания. Возле столба, прижавшись к нему спиной, стояла пухлая заплаканная девочка — наверное, одного с Мичиру возраста или чуть помладше. Светлые волосы были завязаны в пучки, один из которых расплелся — видимо, девочку тащили за хвост. Футболка и юбка были испачканы, на колготках виднелись дыры. Значит, девочку тащили по земле. Мичиру почти не сомневалась — она хорошо знала, как это бывает.
Один из мальчиков шагнул в центр, схватил девочку за плечи, развернул ее и прижал лицом к столбу. Она принялась вырываться, как будто только что сообразив, что ее действительно будут бить. На нее тут же кинулись еще трое и схватили за лодыжки и запястья. Девочка вывернула голову назад, насколько ей позволяла неудобная поза, и гневно посмотрела на обидчицу с прутом.
— Ты плохая, Юко, — сказала она неожиданно строго. — Ты очень плохая! Я не буду ничего говорить, потому что я не такая как ты, но знай, что ты очень плохая!
— Смотрите, ребята, — плохая Юко помахала в воздухе прутом. — она еще и обзывается. А я-то хотела быть с ней помягче. Но что делать, придется увеличить наказание. Снимите с нее колготки.
Если бы Мичиру хоть когда-нибудь в своей жизни обращалась к кому-нибудь за помощью, она бы уже давно не стояла и не смотрела, а сбегала бы за взрослым — хотя бы за продавцом из магазина, — и травля была бы прекращена в самом начале. Но она упустила этот правильный шанс, и теперь у нее было два варианта — остаться в стороне и быть безучастным свидетелем избиения или выйти вперед, заступиться и быть точно так же прижатой к столбу. И первое, и второе никуда не годилось, а время на раздумья истекло. Поэтому Мичиру и сделала то, чего никогда, ни при каких обстоятельствах делать было нельзя, после чего она просто не могла считаться настоящей защитницей, после чего надпись на ее парте становилась правдивой. Она полезла в карман, вытащила жезл, смахнула с его рукоятки таракана и пошла в атаку на людей.
Наверное, дети так ничего и не поняли, потому что посреди совершенно сухой, далекой от моря или хотя бы реки местности их внезапно сбила с ног огромная волна. Девочку со спущенными колготками протащило по земле вместе со всеми — Мичиру пока не умела делать свои удары точными. Столб, возле которого происходила экзекуция, вывернуло из земли и он с лязгом приземлился на лазалку, погнув перекладины и задрав бетонную подставку. Мичиру, спотыкаясь, пробежала через площадку — ее волна ушла в заросли крапивы и осталась там мутной лужей. Вздрагивая от укусов злого сорняка, она принялась искать свою девочку. Жертвы ее атаки все еще лежали без движения, и это было очень плохо, но Мичиру не могла всех их проверять. Она наклонилась над нужной ей розовой футболкой и сказала:
— Обними меня за шею.
Девочка молча подняла грязные руки и обхватила Мичиру, как медвежонок. Мичиру засунула ладони ей под ноги, сцепила их в замок и с трудом поднялась. Ей казалось, что она держит на руках огромного и очень тяжелого младенца. Если бы у нее были братья или сестры, она бы знала, как удобнее переносить людей. Но сейчас ей пришлось очень быстро идти через крапиву, надеясь, что ее не заметят, и с трудом держа равновесие со своей неподъемной ношей и на своих неуместных каблуках.
Она поскорее завернула за забор, прошла между кустами, спустилась в канаву, которая вела вглубь пустыря, убедилась, что они достаточно далеко, и опустила девочку на землю. Та торопливо принялась подтягивать колготки. Руки ее немного дрожали, но, вроде бы, она была в порядке. Мичиру взобралась по склону канавы и осторожно высунула голову — посмотреть, как там ее жертвы. Жертвы медленно поднимались и перекрикивались. Выглядели они ошарашенно, но, судя по всему, тоже не получили сильных травм.

[Гость]

Мичиру опустилась на колени и съехала вниз, к приподнявшейся на локте девочке.
— У тебя что-нибудь болит? — спросила она.
— Там, где меня хлестали, — ответила девочка. — Но это ерунда. А ты волшебница, да?
— Может быть, — сказала Мичиру. — Эти ребята — твои одноклассники?
Девочка грустно кивнула.
— Если они снова будут тебя обижать, скажи, что придет морская волшебница и накажет их.
Девочка помолчала, как будто что-то прикидывая, потом покачала головой:
— Нет, я с ними сама разберусь. Они просто не знают. Это все Юко, она подделала оценку и попросила меня вернуть табель в кабинет директора, потому что она боялась, и я отнесла, а оказалось, что Юко нечаянно исправила оценку не себе, а Накамуре, и учителя догадались и позвонили его отцу, а кто-то видел, как я прокрадывалась к кабинет и всем рассказал, а Юко не стала признаваться, и все подумали на меня, ну и вот.
Мичиру не до конца поняла эту путаную историю, но главное было ясно — девочка невиновна, как случается почти всегда с травлей. И Мичиру радовалась, потому что ей понравилось, как смело вела себя девочка во время истязания, и как не побоялась сказать правду в лицо врагу, и как не выдала этого самого врага остальным.
— Я с Юко сама… — девочка неловко села. — Она вообще-то не плохая, это я нечаянно сказала. Она хорошая. Она мне давала списать… ну… до исправленной отметки. И наклейку мне подарила из жвачки. И еще много чего. Она просто запуталась, но я с ней поговорю, и все будет нормально.
Девочка улыбнулась, и Мичиру стало тепло и смешно. Кажется, волшебницей здесь была все-таки не она.
— Я провожу тебя домой, — сказала она, потому что больше ей было нечем услужить такой хорошей девочке.
— Ой, нет, — девочка замотала головой. — Вдруг тебя увидят наши ребята? Меня-то они сегодня больше не тронут, а вот если поймут, что ты за меня заступилась, то могут к тебе пристать. Да и мне недалеко, вон, видишь, балкон на втором этаже? Вон тот, с синей простыней на перилах?
Мичиру посмотрела в сторону серого дома и кивнула, а внутри у нее что-то сжалось, потому что девочка не разрешила им побыть вместе еще немного. А значит, они через минуту разойдутся и Мичиру снова останется одна.
Девочка неуклюже встала, оступилась, снова поднялась и, виновато улыбаясь, потерла ладонью копчик:
— Да ты за меня не бойся. Это пока ото всех секрет, но мы весной переезжаем. Так что я пойду в новую школу, и там снова со всеми подружусь.
Она, оскальзываясь, вскарабкалась на край рва, убедилась, что на пустыре никого нет и, пригибаясь, поковыляла к дому. Мичиру быстро взобралась следом и села на землю, провожая девочку взглядом. Та добежала до подъезда, потянула на себя дверь и остановилась как вкопанная — видимо, поняла, что забыла попрощаться. Мичиру видела, как она мнется на пороге, явно думая, бежать обратно или закричать на весь пустырь, рискуя привлечь внимание одноклассников. Наконец она решилась. Не отпуская дверь, она другой рукой отчаянно замахала в сторону Мичиру, потом неуклюже чмокнула собственную ладонь и подула на нее. И Мичиру снова стало смешно и тепло. Она подождала немного, потом, оглядываясь, не идет ли кто, подобралась к серому дому и закинула на балкон с синей простыней свою морскую бусину. Это сокровище должно было достаться только одной маленькой девочке.
Мичиру вернулась к себе очень поздно, грязная и голодная, но ее никто не стал расспрашивать или ругать. Камердинер молча взял ее портфель и принес ей в комнату холодный ужин. На подносе рядом с тарелкой лежало распоряжение ее опекунов о переводе в другую школу. В хорошую и дорогую, где детей не оставляют в наказание мыть класс, и где она снова поссорится со всеми одноклассниками, хотя ничего для этого не сделает. Мичиру аккуратно сложила листок тыльной стороной наружу, убрала его в нужную папку и вернулась к остывшему супу и ледяному чаю. Можно было играть, что она спящая красавица, только наоборот — все заснули, а она нет, и теперь бродит одна по пустому замку и не может погреть себе еду, потому что огонь тоже спит. Хотя последнее — это все-таки жалко, потому что ночи становились холодными, а в комнате, как обычно, было не натоплено.

[Гость]

как же это прекрасно...